Саундтрек: Isabelle Boulay

Tico Tico

@темы: саундтрек

---

Досье: File #15

Прежде чем сделать следующий шаг, убийца развязал глаза Гансу и дал посмотреть на себя и Скарлатти. В прозекторской смрадно и удушливо тянуло дизенфекторами и засыхающей кровью. Едкий пот бил в ноздри. Это был характерный запах страха. Соленый и острый. Ганс щурился от казавшегося ярким света. Из модифицированных глаз текли слезы. Купорос вытер их большим пальцем левой руки, а потом недолго думая «чиркнул» тесаком, заодно рассекая и переносицу.
Света не стало. Вместо него вспыхнула багровая, мгновенно почерневшая боль.
- Ничего не вижу, - негромко сказал Купорос, и Ганс снова захрипел, стискивая и кроша собственные зубы. Это было только начало. Все, что он испытал прежде – было только началом, теперь Ганс осознал это в полной мере.
- Ничего не слышу, - затем лезвие ловко сбрило уши главаря «Птиц». Одно за другим. Не сложно было догадаться, каким будет завершение этой аллегорической картины.
Выкорчевывая из разорванного рта язык Ганса, убийца процедил сквозь зубы:
- Ничего. Никому. Не скажу.
(Купорос)

* * *

Рино всеми мыслями обратился к тому предполагаемому моменту, когда Захария будет щедрыми посулами переманивать остатки "Уччелли". Парень, похоже, был из тех, кто знает или догадывается обо всем, но молча закрывают глаза, тщась сохранить лояльность или, в некоторых случаях, ее остатки. Несложно было бы догадаться, чьи головы в первую очередь полетят. "Птицы" могли запросто прекратить свое существование.
Допивая свою порцию виски, Скарлатти подумал о том, что судьба иронична: безвестный изгой, шлюхин сын без роду и племени вдруг стал значимой фигурой в игре. Пусть он так и остался пешкой, но на нем теперь завязалась комбинация. Ее необходимо было сыграть с первого раза. Потому что, к сожалению, иных вариантов не было, как не было и времени для их реализации.
(Рино Скарлатти)

* * *

Позади них снова шум, преследователи высыпали на улицу вслед за ними. Глубокую ночь разрезали крики и грязная ругань. Будет драка, незнакомец попробует задержать их, чтобы Ева ушла, но бежать она не собирается. Хоть Миклошу Войцеку остались чужды такие понятия как сила и доблесть, однако с фронта он вынес один достаточно ценный урок – бросать своих на поле боя равносильно предательству.
Гладиаторы сорвались с места, будто цепные псы почуявшие свободу. Они оба кинулись на незнакомца, вставшего на защиту женщины, очевидно видя в нем серьезное препятствие, которое необходимо убрать с пути. На миг оцепенев от страха, Ева все же нашла в себе самообладание и, схватив недалеко стоящую урну, бросилась на помощь незнакомцу. Со всей силы, какая у нее только была, Ева опрокинула урну на голову одного из нападавших. Из чрева помойного ведра посыпался мусор – смятые банки, сигаретные пачки, бычки…
(Ева)

* * *

- Но все это так только в отношении действительно сути личности актера. Его истинного «Я». Ведь в обычной жизни все люди немного актеры, - Адриан лукаво ухмыльнулся. – Все мы играем то роли, предписанные этикетом, то роли, которые сами решили на себя взять – может быть, ради выгоды, а может, и просто ради удовольствия… Мы постоянно меняем маски, переходя из одного окружения в другое, из одного социального поля в другое. И многие теряются в этих масках… И первым делом, чтобы сыграть роль, о которой Вы только что сказали, нужно еще отыскать ее, среди этого калейдоскопа… И потом… Ведь это же парадокс: если ты играешь самого себя, то ты как бы встаешь над собой, начинаешь наблюдать за собой со стороны. Ведь во всякой игре, часть актера живет ролью, а часть наблюдает за этой жизнью. Но если ты сейчас живешь ролью самого себя, то кто же становится наблюдателем? А если ты сейчас наблюдаешь за своей игрой, то ты уже не можешь играть самого себя, ведь ты наблюдаешь…
(Адриан Кару)

* * *

Рим определённо имел особую энергетику, энергетику жестоко божества, испытывающего смертных. Это титан дышал словами и мыслями горожан. Люди текли по его строгим, направленным под прямым углом венам, зажатые в рейтеры. Волдырь пятого нома то набухал, то рассасывался, не успев прорвать кожу.
Божество знало наизусть каждую клеточку, а Теодор был очередным лишним элементом в его переполненном теле.
(Теодор Лавтрак)

* * *

Джонни - отличное имя для собаки, почти такое же веселое, как и Падла. Падлу вот на улице весело звать, а о Джонни весело рассказывать кому-нибудь в людном месте, вроде кафе или ресторанчика. Представилась картина - рыжая девушка ожидает пока ей принесут заказ (наверняка что-нибудь сладкое и с вишенкой над сливочным облаком), рассказывает подруге по аудио-связи, какой её Джонни чудный, умный, добрый и ласковый. Кто-то, подслушав, начинает думать, что Джонни - очаровательный парень, завидует или там наоборот радуется чужому счастью... и тут звучит фраза типа "Только сожрал вчера пол-упаковки паштета, пока я не видела, и обосрал, прости Господи, всю прихожую..." или "Идем мы с Джонни по улице, а тут идет симпатичная такая сучечка рыжая, так он ка-а-ак набросится на неё!". Всё. Взрыв воображения. Разрыв шаблонов. Занавес. Выносите свидетелей.
(Захария Рабэ)

* * *

- Я работаю три вечера в неделю, - улыбнулась Фифи. - Плюс два репетиционных дня - репертуар-то нужно обновлять. Но после выступления бывает, что заболтаешься с посетителями, смотришь на часы - а уже за полночь, и пора бы домой. В моем случае поздние возвращения - это не вина работодателя, это мой собственный почин. Но мне нравится - я люблю общаться с людьми. Тем более, что я знаю: за Джонни можно не беспокоиться. Но бывает, что из-за работы пропадаю. Наш художественный директор время от времени такой поц, - доверительно призналась танцовщица и засмеялась. - Все не так, все не нравится.
(Жозефина Майлз)

* * *

Аллея медленно уводила вглубь Сада. Шади долго шла, смотря себе под ноги, лишь изредка поднимая голову и задерживая взгляд на окружающем их великолепии и нежном буйстве красок все дольше и дольше, а потом не выдержала:
- Здесь так красиво, Кайс. Почти как у меня, только во много раз красивее, - улыбнулась, ловя его взгляд, и начала тихо рассказывать:
- Это примула, а это лилейник, это гортензия и вейгела. А вон там, видишь, большой куст желтых чайных роз – это Маршал Ниэль, очень колючая роза. Я хочу подойти, – и свернула на тропинку, ведущую к ухоженным кустам этих роз.
(Шадия бин Анвар)

* * *

- Так ты, выходит, слышала, что мне лучше, м-м-м? Радостно, кха-ха-ха, услышала, что мне лучше? Как насчёт придти и посмотреть несколько раньше? Дела, да, конечно? - мужчина снова рассмеялся, не стал бы смеяться, если бы думал, что можно вернуть какое-то подобие нормальных: на помеси сантимента, инстинкта, здравого размышления - семейных отношений. Нельзя уже было, поздно - в этой части "ячейка и основа общества" под руководством герцога д'Альбре навсегда потеряла для внешнего восприятия теплоту общения.
- Побольше, будь добра, наплевательства на отца родного, и тогда семейных ужинов у нас будет просто залейся, ага? Или, возможно, я не прав? - Маршал Империи чуть приподнял брови, насмешлив улыбаясь.
Дочь, пришедшая навестить раненного отца не сразу, не в тот же день, как всё выяснилось, не заглянувшая даже, чтобы переговорить с врачами, пожалуй, ещё бы могла и обидеться на отталкивающий "приём", оказанный герцогом, чувствую себя при этом полностью правой и "в своём праве". Эта мысль бесила Теренция больше всего.
(Теренций д'Альбре)

* * *

- Я буду считать, что это пребывание в больничных стенах так негативно отзывается на вашем настроении, - Юлия сняла шляпку и небрежно бросила ее на стол, - И можете продолжать в том же духе, но я действительно, - она выделила это слово, - буду рада видеть вас дома. Во всяком случае, вы сможете сами понаблюдать, во что ваша обожаемая супруга превращает каждую мою невольную, клянусь, встречу с ней.
Этот выпад она не смогла удержать в себе. Теперь можно было ожидать нового потока насмешек. Он ведь и сам прекрасно понимает, что их «семейное» гнездо сотрясали взрывы почище тех, что гремели за Ташкентом. Интересно, если бы армиями Империи командовала герцогиня д’Альбре, а под начало Юлии отдали войска ханей, как долго просуществовали бы оба государства?
(Юлия д'Альбре)

* * *

Три дня ей не дает покоя одна и та же мысль, один и тот же образ. Воскресный бал, который стал подарком судьбы, не омраченным политическими катаклизмами, оставил на губах сладкий привкус белладонны. Ревнивый взгляд матери в тот вечер зорко следил за партнершами Александра. Среди них было несколько девушек, которых Ее Величество одобрила бы, но знала, что сын формально исполняет долг, ведет свою игру, старается отвлечь ее внимание и усыпить ее бдительность. Но внимание было сосредоточено, бдительность не дремала, и сердце сжалось при виде пары Цезаря и Клеопатры. Догадка, неподкрепленная фактами – одним лишь предчувствием, интуицией женщины и матери, политика и интриганки, – сразу переросла в уверенность. Несколько минут танца, слишком ладного для случайных партнеров, должно быть, мгновением пролетели для влюбленных, и растянулись в вечность для нее, вынужденной прятать свою боль. Удар, о котором была предупреждена, оказался как нож в спину. Стояла, не дышала, улыбалась, вслушивалась в рваный ритм пульсации в висках.
(Фьоренца Анна д'Альбре)

* * *

Прижавшись щекой к груди матери, молодой мужчина был похож на ребенка, мальчишку-сироту, который не мог поверить в случившееся с ним. Горильи по-прежнему молчал. До тех пор, пока не стало смешно.
Неуместно, может быть, но на то он и шут, чтобы находить юмористичное в любом моменте, - еще совсем недавно он позволял себе острить в присутствии Фьоренца Анны, даже быть непочтительным, а теперь, когда уже несколько недель как знает, что для него она не просто Императрица, но и родной человек, встретившись, вдруг будто бы ледяную глыбу проглотил. Дурак.
Выгнув шею, чтобы посмотреть на мать, карлик немного отстранился, прерывая объятья. Она плакала, спрашивая о прощении… А он уже и позабыл все свои детские печали, всю недавнюю обиду.
Горильи взял руки женщины в свои ладони, мягко сжал, и, поклонившись, поцеловал, припадая к ним щеками и лбом.
- Тебе… Тебе не за что просить прощения. Все хорошо. Все хорошо…
Глубокий вздох – глоток воздуха.
- …Мама.
(Горильи)

@темы: досье

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Досье: File #14

- Новый Рим, двадцать шестой век... Я всю жизнь мечтал сделать что-нибудь воистину историческое. В основном, правда, мне хотелось отдать какой-нибудь город на разграбление войскам. Есть что-то невероятное в том, чтобы, стоя на каком-нибудь холме под орлами, слушать, как стонет целый город, всё добро которого принадлежит твоим подчинённым, а население будет продано в рабство. Или непотребное улюлюканье твоих солдат, плавно превращающихся в насильников. Но... Но... Но... На мою беду, Новый Рим, двадцать шестой век... Теперь приходится оперировать совсем другими терминами и нет ничего по-настоящему, пыльно, библиотечно исторического. Если не сделать это нарочно, конечно, - короткая, неожиданно великосветская улыбка появилась на губах Теренция. - Конечно, я не мог сказать чуть больше дюжины лет назад в Сибирии "грабьте", но вот вырезать всех в тех городах - вырезали. Это был интересный опыт. О нём я жалею только на воскресных литургиях, если честно, - маска представителя высокого света так и застыла на лице Маршала Империи, пока к нему льнула супруга.
(Теренций д'Альбре)

* * *

Женщина, да, думала она. Еще какая женщина. Дура, да. Но для тебя все женщины будут дурами. Которые маются от безделья в будуарах и на приемах и солдатиков, которых ты кладешь сотнями ради того, чтобы взять какой-нибудь стратегически важный пункт, и двинуть войска дальше, чтобы на следующем отрезке положить еще несколько сотен. Маршал, который всеми мозгами, всей душой прикипел к войне, и который полумер и дипломатии не понимал и не принимал. А женщины навсегда и останутся дурами, годными разве что для рождения детей и для того, чтобы махать платочком на платформе, но никак не для того, чтобы, боже упаси, лезть в политику или соперничать с доблестными мужами.
(Маргарита д'Альбре)

* * *

Фон Вольф поднялся из-за стола и принялся мерить широкими уверенными шагами комнату для допросов.
- Будем откровенны. Конфискация вашего имущества и имущества вашей семьи только единовременно обогатит государственную казну. Люди любят смотреть на позорные казни, но потом быстро о них забывают. Участь паяца на раз не самая лучшая для такого человека как вы. – Полковник невесело усмехнулся. – С вашими талантами вы могли бы приносить гораздо большую пользу, владея в полной мере всеми средствами, занимаясь легальным бизнесом. От многого придется отказаться, но это не такая большая плата за возможность сохранить жизнь, - Эрих остановился.
- Полиции нужна информация, господин Скарлатти. И вы вполне бы справились с такой задачей. В случае удачной поимки Периколо вам сохранят жизнь.
(Эрих фон Вольф)

* * *

- Я поясню, - он устроился на стуле удобнее и продолжил. - Наша система отлажена таким образом, чтобы предотвратить невыплаты и просроченные обязательства, чтобы не допустить потерю денег вообще. Граждане Риме вполне могут позволить себе услуги, и плачевные случаи происходят довольно редко: в семи или десяти процентах из ста. Другое дело - изгои, которым, как водится, тоже хочется жить. Вот они-то как раз и попадают зачастую в жесткую зависимость. И платят своей лояльностью за жизнь и новые возможности. Один из моих людей до того напичкан электроникой, что я даже не знаю во сколько сотен тысяч ауресов оценить совокупную стоимость.Он изгой, и к тому же хороший оперативник. Если я освобожу таких как он от обязательств, я останусь ни с чем, и для Вас так же стану бесполезен, потому что мне не на кого будет опираться.
(Рино Скарлатти)

* * *

В чистую дружбу между мужчиной и женщиной Фарид верил слабо. Считал её возможным итогом близких отношений, но... не так. Не сначала. Рано или поздно самые теплые отношения приведут к чему-то большему, если только не родственные связи, или не... иранец дернул щекой, прерывая свои размышления. К телохранителю надо присмотреться повнимательней. Если он действительно достоин доверия, может быть, потом Фарид извиниться мысленно перед Хасаном за то, что не смог доверять... слепо. Стоит признать, что именно благодаря слепоте, он видел гораздо больше остальных.
Аллах велик, а замыслы его неведомы. Алла инша.
(Фарид аль Караи)

* * *

- Мне здесь не нравится, Кайс. Я очень стараюсь не делать поспешных выводов, возможно, я просто очень устала, поэтому и воспринимаю все настолько негативно. И первое впечатление зачастую бывает обманчиво…но мне здесь не нравится.
Шади принялась разглядывать ковер, лежащий на полу, беря паузу в попытке совладать с собой и перестать... жаловаться. Но ведь ей не нравилось. Рим – величественный и прекрасный, стремительный. Город – мечта. Окажись здесь Шадия при других обстоятельствах, она бы потеряла голову от впечатлений, эмоций, от всего этого великолепия, роскоши, которые она успела заметить, а так…
За всю дорогу она обронила разве что пару ничего не значащих фраз, пыталась быть собой. Но после слез Рашида, который, не смотря на все разговоры и уговоры, очень остро воспринял ее отъезд, быть собой у Шади категорически не получалось.
(Шадия бин Анвар)

* * *

У тех, кто давно воюет, болит не меньше чем у новобранцев. А Риму, этому бездушному колоссу, в сущности, плевать на человеческую боль. Настоящий римлянин, идеологи брались утверждать всерьез, не мог испытывать боли. Он был универсален, совершенен, возвышен над такими понятиями, как жизнь и смерть, добро и зло. О боли, заставляющей кричать ночами, рефлекторно закрываться от яркого света, замалчивали.
Ее стеснялись, как испражнений. Ее последствия правили всеми возможными способами, пришивая новые руки, пряча шрамы, приводя в идеальный порядок лицо и тело, выскребая память и как всегда забывая о душе.
Что бы они ни делали, на периферии сознания все равно маячила костлявая потаскуха, что любит всех без исключения, независимо от званий, родов войск и возрастов.
(Александр VI)

* * *

Семь утра.
"Даная, спишь? Даная, ты дома?.. Я приеду, можно?.. Да, Даная. Представить себе не можешь, насколько. Нет, не расскажу. Нет, не надо водки. Я... Даная, я скоро буду."
...Даная потрясающая женщина. Приедешь к ней под утро, у тебя была бессонная ночь, у неё тоже, у неё так всегда - ночью работает, днем спит, но ты приезжаешь через час после того, как она легла спать, а она встречает тебя в шелковом халатике, с тщательно растрепанной гривой и идеальным макияжем. Шоколадным ликером, сладостями и ментоловыми сигаретами. И легким запахом духов, который чувствуешь еще пару дней после визита.
Данае плевать, что у тебя произошло. Она будет слушать в пол-уха, кивать и говорить "не парься, всё будет хорошо". А ты вдруг осознаешь, что жизнь продолжается и, возможно, твои проблемы не настолько глобальны.
Сейчас Бьянко не рассказывал. Отказался от "лучшее средство для обретения душевного равновесия - хороший макияж!" и не отказался от "...ну тогда шоколадка...".
Восемь утра.
(Захария Рабэ)

* * *

Произошедшее было все еще необъяснимым, но отчего-то естественным. Женщина по имени Марго стояла в одном ряду с богатыми, ищущими развлечения жительницами Рима, скучающими женами и вдовами, которые искали удовлетворения среди здоровых потных, мутузящих друг друга мужиков. Но было в ней еще что-то. Какой-то надлом, который ощущался примерно так же, как шлейф дорогих духов. Может быть, именно это и роднило их, делая близость естественной. Марго как и Купорос была голодной. Это был голод особого сорта и заключался он в человеческой искренности желаний и действий, которую часто моралисты называют животной.
(Купорос)

@темы: досье

---

Саундтрек: Vinicius de Moraes

Felicidade

@темы: саундтрек

---

Досье: File #13

Сейчас она молчала, мысленно перебирая все доступные ей качества, которыми она смогла бы похвастаться. Красивая, умная, талантливая… Но скажите, кто из начинающих актрис не говорит это на первом собеседовании? Все как одна красивые и талантливые, а внутри все равно пустышки…
- Вы знаете, много веков назад в Японии славился мужской театр. Кажется, он назывался Кабуки. Там играли только мужчины, и даже женские роли исполняли мужчины. Считалось, что только мужчины могли вжиться в любую роль, потому как не выглядели на сцене слишком естественно и вызывающе. Такой театр привлекал много народа, места никогда не пустовали.- Ева замолчала, несколько мгновений неотрывно глядя в глаза Изабелле. Внутри все сжалось, признаться оказалось намного труднее, чем казалось сначала.
- Я - мужчина… - Это либо погубит ее, либо проложит тропинку к театральному Вавилону.
(Ева)

* * *

Попросив человека, который был актером вдвойне, рассказать о себе, Изабелла не ждала ничего. Она поймала себя на мысли, что заинтригована белокурой личностью напротив, но отдавала себе отчет в том, что, не смотря на это, способна встать и уйти в любую минуту. И все же она хотела посмотреть, как и что будет говорить Ева, ведь нет лучшего способа рассмотреть человека, чем позволить ему рассказать о себе. Даже если придется услышать лишь красивую сказку или сухой отчет в пару фраз.
Поначалу Изабелла чуть не перебила травести, резонно желая спросить, отчего же он говорит о своей особенности так спокойно, при том совершенно незнакомому человеку. Но не стала перебивать. Следила и слушала, иногда касаясь губами черного омута в своей чашке.
Раскрытые карты и новый громкий аккорд. Изабелла улыбнулась, опустив взгляд. Она любила в конечном счете получать ответы на свои вопросы, даже на те, что не были произнесены вслух.
- Вы не хотите пользоваться тем положением, которое имеете… - понимающе кивнула женщина. – Хотя вам, вероятно, стоит только попросить…
(Изабелла Роше)

* * *

- Я скажу напрямик, чтобы у тебя не возникало больше ни сомнений, ни вопросов в будущем. Кто-то должен был занять эту нишу вместо отца: или я, или Лучано. Это вопрос личных предпочтений, склонности. Те самые программируемые качества личности, которые закладывают в гены наши замечательные врачи, - ухмылка Рино отдавала цинизмом. - Я подошел лучше для этой роли. И я никогда не был против. Если смотреть объективно, то, чем я занимаюсь, приносит не только немалые деньги, но и пользу. Для кого-то это становится единственным путем к сохранению жизни, в кого ни ткни - у всех своя история. Примеры приводить бессмысленно. Мне ничуть не стыдно, что я торгую жизнью. Но кроме того... это привычка к управлению ресурсами, это определенная власть, влияние. Любовь к этому тоже среди моих черт. Я не ссылаюсь на генетику. Я просто такой человек.
(Рино Скарлатти)

* * *

Изящнейший линкер на ее руке, имитирующий брилиантовый браслет из гарнитура, издал приятный звук оповещения, мигнул фальшивым бриллиантом-стразой. Маргарита прочла сообщение, и вдруг начала тихонько, заметно сдерживаясь, хихикать. Усилия ее, однако, не многого стоили, поэтому смех, красиво смодулированный, очень мелодичный, все же вырвался из розовых уст. Смеялась герцогиня недолго - надо же сохранить хоть толику вежливости по отношению к Константину.
Как же хороши и полезны дворцовые кумушки, как вовремя к ней порой попадают вести, что называется, с передовой! Первой свежести!
- Нам, кажется, пора расходиться, дорогой граф, - женщина в улыбкой вздохнула, и вернулась к столику за маской. - Мы и так пробыли наедине слишком долго для тех, кто терпеть друг друга не может. А Вам, думаю, и вовсе стоит поспешить, - Марго снова сощурила подкрашенные глаза. - Госпожа Императрица только что подарила два танца подряд господину Прокуратору, - и задорный смех снова прозвучал в комнате, но на этот раз звучал он гораздо обиднее.
"Она Вас бро-си-ла-а-а", - мысленно пропела Маргарита, и пригубила еще одну порцию коньяка. Ей было весело и очень интересно.
(Маргарита д'Альбре)

* * *

Пусть Маргарита засчитает себе эту маленькую победу – теперь она видела и реакцию на неожиданности, на коварные удары, которые подстерегают Первого Министра. Никакой паники или неконтролируемой ярости, к которой она могла привыкнуть за время замужества. Только слегка побледневшее лицо и наморщенный лоб – разум в поисках выхода. Следовало, конечно, учесть, что Маргарита могла просто пошутить, спровоцировать его, чтобы посмотреть на реакцию – однако, достаточно долго будучи знаком с Императрицей, граф понимал, насколько эта надежда призрачна. От Фьоренцы-Анны можно было ожидать подобного хода – а в том, что это был ход, Первый министр не сомневался – честная игра никогда не доставляла ей удовольствия. Не мог он и поверить, что ее выходка была просто капризом, кокетством, он слишком уважал ее ум, чтобы решить, что она могла забыться, поддавшись женской слабости. А значит, это было сообщение, знак. И сосредоточиться следовало на том, как этот знак истолковать, как на него реагировать, когда он вернется в зал.
- Благодарю, - совершенно искренне сообщил граф, пытаясь сохранить самообладание и легко поклонившись женщине. – Это сообщение как нельзя кстати.
(Константин ла Круа)

* * *

Какие еще традиции готов был нарушить, лишь бы только растопить неприкаянность, сквозившую во взгляде, в голосе, в ее игре, которую вела, отталкивая и не отпуская, ластясь, и не пряча когтей. Как котенок, которого принесли с улицы в дом – ему страшно – только не понять от чего – что приручат, или ударят, или, наигравшись, выбросят.
Если бы он мог пообещать безопасность, если бы она могла поверить, если бы высшие силы могли гарантировать…
Увы, у них был только танец, мгновения близости украденные у вечности отчуждения и предрассудков.
– Столько лет прошло, а я по-прежнему не в силах тебе отказать. – Склонился, чтобы прошептать, воспользовался неловким движением и легко коснулся губами высокого лба.
(Сандро Бароне)

* * *

Где-то над головой громко разорвалась хлопушка. В день рождения Императора со звуком более оглушительным раздался взрыв, когда он танцевал вальс с рыжей Бьянкой Фламбо. Его нынешняя партнерша могла почувствовать, как в момент хлопка рефлекторно чуть крепче сжалась ладонь, объятье стало теснее. Доля секунды. Движение, ни о чем не говорящее тому, кто не знает всех перипетий. Тут же он «выровнял» дистанцию немного отстранившись. Только смотрел все так же неотрывно прямо. Сверху вниз, ибо Магдалена была миниатюрна, словно фарфоровая статуэтка.
Нет, то был не вальс, а хождение по канату над бездонной пропастью, и с этим, казалось, Александр д’Альбре справлялся легко, держа идеальную армейскую выправку. Танец на грани фола, движение по кругу под прицелами сотен внимательных глаз.
Хождение по краю и игры с огнем уже давно почти превратились в смысл.
(Александр VI)

* * *

Странно думать, что у мужчин воевавших может не быть подобных реакций на громкие звуки, резкие вспышки, странно ждать, что они могут возвращаться домой такими, какими уезжают. Магдалена знала это из наблюдений за братом, который хоть и недолго, но пробыл на передовой, прежде, чем отец вытащил любимое чадо из этого ада. Магдалена знала это из наблюдений за другими молодыми людьми, за короткое время на войне превращавшихся из мальчиков, гордых своей военной формой, во взрослых и всегда в чем-то покалеченных мужчин. Она никогда об этом не задумывалась, и теперь ей не стоило бы думать об этом, но отчего-то именно эта мысль пришла в голову и никак не хотела уходить.
И дело было даже не в страхе, и, возможно, ночных кошмарах, которые могли преследовать Его Величество, с мальчишеским задором гулявшего у нее на глазах по краю. И не в причинах его беспечности и откровенности, и не в его обмане. Скорее это было оглушающее не меньше открывшейся тайны понимание человечности танцующего с ней человека, его хрупкости, несмотря на силу рук, насмешливость ума, золото маски. В нем одном соединились вдруг все погибшие и страдавшие там где-то далеко мальчики, жалость к которым она старательно вытесняла из своих размышлений столько лет, уверяя себя, что мужчина обязан быть сильным и военным, а хрупкость должна оставаться женщинам. Но ведь все, что она видела вокруг убеждало в обратном.
(Магдалена Эрнандес)

* * *

Хотелось бы чувствовать себя вполне беззаботной, но девушка слишком ясно понимала, задуманный её отцом дипломатический брак был бы следствием того, что сошлись очень многие обстоятельства. Возможно, с её стороны было бы ребячеством считать, что одно слово Его Величества способно перевернуть весь мир.
Следующие слова Императора прозвучали подтверждением мыслей Дианы, и виконтесса отозвалась, быстро и тихо, слегка удивлённая доверительным тоном собеседника:
- Что я могу сделать для Вас, Ваше Величество?
Весёлый, стремительный и уже казавшийся девушке слегка сумбурным танец служил прекрасной ширмой их беседе на грани слышимости. Весь недолгий диалог с Императором всплыл у виконтессы в голове, и Диане подумалось, что она, похоже, вступает в сговор с человеком, брака с которым всемерно постарается избежать, с Императором, от трона которого намерена держаться в стороне. Мысль ироническая и сама по себе несколько пугающая для того, кто привык чураться даже упоминания об интригах.
(Диана ла Круа)

* * *

Всегда побеждала страсть, какой бы она ни была. Тогда на арене, теперь под напором теплой воды. Ритмичный звук ударов женской спины о мокрый с ржавыми потеками кафель. Тяжелое дыхание. Натужное сопение. Спутавшиеся волосы. На застывшем восковом лице Купороса живыми казались только глаза. Они были полны звериным ликованием. Почти таким же, какое увидел Чанг перед тем как испустить дух.
Вода хлестала Купороса по спине. Утекая, закручивалась спиралью. Рассыпалась мелкими брызгами у босых ног. Становилась розовой, смешиваясь с кровью. Его кровью, появившейся от ее глубоко впившихся ногтей. На плечах гладиатора расцветали укусы. И слово «выдрать» приобретало особенный, возвышенный смысл.
(Купорос)

* * *

Да и вообще, сам городской отходник был весьма специфичным местечком; дважды его пытались ограбить какие-то полубродяги-полуалкаши, один раз едва не сбило рейтером, трижды из окон над головой лилась непонятная дрянь и везде, совершенно в каждом закоулке, тянуло сладковато-приторным дымом. Чтобы притупить приступы отвращения, пришлось влить в себя местного пива, стало немного легче, даже веселее. А вообще-то ему было интересно и мерзко одновременно.
В этом борделе его прежде всего заинтересовало название. Ханьки были весьма умелыми и обладали специфической грацией, по крайней мере так рассказывали. Год с лишним стреляя ханьцев на границе с их территориями, теперь хотелось сделать с ними же что-то кардинально противоположное.
"Сейчас стоит наконец-то возместить косоглазым убытки".
(Дэмьен ла Круа)

* * *

Захария поднял взгляд на пришельца. Ухмыльнулся. Шмотки тот подобрал, конечно, отлично - ничего не скажешь. "Я из пятого нома! Видите?! Свой! Крест на пузе два в кармане! Чу!". Но вот породистое личико, идеальная стрижка, чистые волосы и - быстрый взгляд на руки - холеные пальцы без малейших следов грязи под ногтями, выдавали чужого. Нет, братишка, ты чужой, как ни выделывайся. Молись, чтобы пятерка сегодня была благосклонна к тебе - чтобы не было наркоты и афродизиаков в пойле, и чтобы доставшаяся тебе девочка ничем не болела... ну и чтобы по дороге в безопасный дом никому не пришло в голову, что у тебя лишние деньги или подходящая задница.
(Захария Рабэ)

@темы: досье

---

Саундтрек: Angelique Kidjo

Petite Fleur

@темы: саундтрек

---

Досье: File #12

Козинца подвели к виселице и как хомут накинули ломающую шею петлю. Остервенело шептали в диктофоны репортеры, камеры писали кадр за кадром. Какая-то мамаша в широкополой модной шляпке из натурально выращенной соломки подталкивала шестилетнего мальчишку за плечо, повторяя:
- Если не будешь слушаться папу и маму, так однажды накажут и тебя.
(Александр VI)

* * *

- Маргарита, Вы же умная женщина, - лесть, почти лишенная неискренности. Пустоголовой дурочкой она не была – вульгарной, да, легкомысленной, да. Но достаточно умной, чтобы выскочить замуж за следующего претендента на престол, если вдруг Александр, к несчастью, умрет бездетным. Достаточно умная и решительная… уже несколько дней ла Круа и так и эдак вертел в голове мысль о возможной причастности белокурой скандалистки к взрыву на балу. Мысль в чем-то фантастическую, однако, не лишенную обаяния – но бессмысленно было искать на этом безупречном лице каинову печать. Любые пороки как и любые добродетели отражались на нем по желанию герцогини.
(Константин ла Круа)

* * *

Схема была проста. Бездетный Александр, живее-всех-живых Маршал - вот и вся цепочка д'Альбре. И коль скоро сочетаться браком с Императрицей Анной нельзя, то есть маркизы, и супруг одной из них может воссесть на престол в последствии. Были еще ди Палиано, но расчет на маркиз был надежнее. Ла Круа метил верно.
- Нет, господин ла Круа. Вы толкаете меня в немилость перед Теренцием, - Маргарита без стеснения налила себе еще коньяку. - Дэмьен прекрасный молодой человек, в этом я не сомневаюсь, но у него есть один изъян - его фамилия. Кто поддержит меня, Вы об этом подумали?
(Маргарита д'Альбре)

* * *

Он не мог перестать удивляться переменам, произошедшим в ее отношении к нему всего за несколько дней. А ведь они с той поры не виделись ни одной минуты. Может быть, как и говорила Иза, симпатия действительно ускользнула от его невнимательного взгляда.
Негоцианту не хотелось, чтобы эта "оттепель" закончилась так же внезапно, как и началась. Только как предугадать веления этого переменчивого сердечка? Эту женщину действительно надо было завоевывать, но получалось, что кроме себя Рино предложить ей ничего не мог. В этом и заключался весь подвох: моральная подоплека его жизни и бизнеса в восторг Изабеллу не приводили.
Послышалось красивое танго, и призадумавшийся было Скарлатти оживился:
- Надеюсь, Вы не откажете мне в танце?
(Рино Скарлатти)

* * *

- Женщина бьет мужчину по лицу только в двух случаях: если имела место попытка домогательства и если мужчина задел негативные чувства, но при этом небезразличен.
Госпожа Роше, как и Рино Скарлатти этим вечером постепенно раскрывала свою душу и, в этот момент ей казалось, будто она развязала еще один тугой узелок. Стало немного легче.
- Я уже дала Вам шанс. – Изабелла скрыла дрогнувшие губы за тонкими пальцами. – Вот это он и есть. Не упустите.
(Изабелла Роше)

* * *

Новак был по-военному строг: гладко зачесанные волосы, вечная медицинская униформа, безупречно отутюженная. Следов аварии и драки на его лице заметить уже было невозможно.
Рейтер по широкой дуге объехал центральную площадь третьего нома, заполненную веселой толпой. Здесь тоже готовились к началу карнавала. Журналистов было меньше, а радости и смелости нарядов больше. Вот куда Новак отправился бы с большим удовольствием и пригласил Жозефину.
- С Вами – несомненно. Скорее, это мне нужно опасаться, что Вы увлечетесь каким-нибудь Арлекином или пиратом, и сбежите от меня. Вы ведь авантюристка, даже не возражайте и не пытайтесь это скрыть.
Новак беззлобно подшучивал, в то же время с сожалением понимая, что он сейчас выполняет лишь роль Аполлодора, только мешок цивилизация сменила на рейтер и маскарадный костюм.
(Артур Новак)

* * *

Жозефина напряженно кивнула, накрепко сцепив руки в замок. Увидев Александра – ослепительного и величественного, - одетого Цезарем, она побледнела, поняв, что ирония случая сыграла с ней дурную шутку. Вряд ли можно было бы придумать более смехотворную ситуацию, чем ее выход в облике Клеопатры вслед за императором. Пропустить иных гостей вперед оказалось невозможным. И Фифи вопреки обыкновению оставалось надеяться лишь на то, что на балу будут такие же, как она женщины в египетских нарядах.
Поняв, что ее ожидает вызывающий выход, танцовщица посмотрела на лейб-медика, безмолвно прося поддержки. Вряд ли кто-то узнает ее с виду, но эти два десятка метров до входа будут самыми тяжелыми из всех, что она проходила до сих пор.
- Вам надо было прихватить еще и ковер, господин Новак, - с грустной улыбкой произнесла Фифи, с тревогой рассматривая толпу и блеск вспышек.
Наконец пришел их черед, и Жозефина, подавая руку лейб-медику, который помогал ей выйти из рейтера, ухватилась за его ладонь сильнее обычного.
(Жозефина Майлз)

* * *

Цербер действительно был несгибаем и неподкупен, но здравый рассудок часто советовал промолчать там, где это необходимо, не заметить то, что до поры до времени трогать нельзя. Танец взбодрил и разогрел кровь. Но еще больше бодрили слова Фьоренцы Анны.
Ему не на что было жаловаться. В последнее время полковник получил все, чего хотел. Усиление полицейского контроля пятого нома. Официальное разрешение на ведомственную чистку. Возможность расследовать дело, которое, надо было признаться, очень интересовало его. Мир сдвинулся с мертвой точки и начал меняться, работа кипела вовсю. Все это производило впечатление сыра в мышеловке, и барон фон Вольф наслаждался им, пока еще не щелкнул замок.
(Эрих фон Вольф)

* * *

Не хотелось жертвовать и другой фигурой. Она достаточно уважала Эриха, чтобы не стремиться использовать его для мелкой и мелочной мести, роли, на которую подошел бы любой аристократ, окончивший Академию. Барон застал ее врасплох своим приглашением, а Императрица… Императрица не привыкла упускать возможность, которая сама шла ей в руки. Кроме того, ей было интересно, как далеко могут завести фон Вольфа долг и служение. Репутация прокуратора была до неприличия идеальной, Фьоренца недолюбливала безупречных людей: они слишком живо напоминали ей о собственном несовершенстве. Упоительным было предвкушения скандала, который не состоится, если она не позволит себе совершить еще один опрометчивый поступок. Образец добродетели – слишком скучная маска для Ее Величества.
(Фьоренца Анна д'Альбре)

* * *

Сравнивал ли сам Бароне – едва ли. Событие, которое навсегда изменило облик планеты, никогда не будоражило его воображения. Войны: и до, и после – и те казались более интересными – в них можно было увидеть человека, отражение его гения. А катастрофа 2035 была случаем, случайностью, уничтожившей и ничего не оставившей взамен – разрушение без созидания, очищение, которое не состоялось.
(Сандро Бароне)

* * *

Катастрофа 2035 года была для Дианы одной из самых страшных и в то же время захватывающих тем. Она с детства жадно поглощала любые романы, исследования, фильмы, которые хоть сколько-то касались этих событий. И каждый раз девушке казалось, что она погружается в водоворот кромешного ужаса, который раздавил бы её, даже если бы ей удалось выжить во время самих бедствий. В то же время эти времена притягивали Диану: ей казалось, что катастрофа - это нечто вроде порога, заглянув за который она сможет проникнуть в сознание и чувства людей, живших до катастрофы. Впрочем, эти свои мысли виконтесса относила скорее к области фантазий.
(Диана ла Круа)

* * *

Сейчас глядя на него, без шлема и напускной пафосности, на настоящего и абсолютно несчастного, как и она, Ева невольно вспоминала тот случай в саду, который навсегда останется похороненным в их памяти. Наверное, ей хотелось, чтобы в ее жизни еще хоть раз бы случилась такая искренняя теплая встреча с Цезарем, но, несомненно, так как тогда уже никогда не случится. Внезапно, она поймала себя на мысли, что хотела бы дотронуться до каштановых локонов Императора, коснуться пальчиками приподнятый в улыбке уголок губ, очертить ладонью четкий контур безупречного лица. И чем больше она пила этот ядовитый янтарный напиток в ее бокале, тем короче становился путь от рассудочности до глупости. Она не могла позволить себе сделать что-то подобное, не могла разрушить то, что с таким трудом возвела за годы служения империи. Она просто не могла потерять друга.
(Ева)

* * *

Самым непонятным оказалась своеобразная коллекция хозяина квартиры. Игла поняла, что вещи, которые можно назвать хламом - пластиковая карта ключ, световое перо, крышка от пивной бутылки, пуговица, шнурок от ботинка, обручальное кольцо, одна запонка, - именно коллекция, а не мусор, по тому, как располагались эти вещи. Они лежали аккуратно, рядом друг с другом. Так хранят то, что нужно.
Собрание этих мелочей на долго отвлекло девушку от стирки и готовки. Временами, в тревоге теребя пальцы и волосы, Ася подходила к ним и долго смотрела, силясь понять, почему они добавляют ей беспокойства.
Между тем, все дела были переделаны. Чистые вещи лежали в шкафу, и обед и ужин ждали того, чей голод они смогут утолить, но великана все не было. Ася металась по квартире, как зверь в клетке, а с наступлением темноты стала плакать, не прекращая свое хаотичное движение из угла в угол. Она старалась не смотреть туда, где лежала «коллекция» великана – ей казалось, что она поняла, что это за вещи, но думать об этом было страшно. Купорос был убийцей, пусть он и был добр с ней. Купорос коллекционировал вещи жертв. Нет? Тогда что это?...
(Ася Игла)

* * *

Ему и правда доставляло удовольствие убивать. Это было удовольствие облегчения от выпущенной наружу злости. В какой-то момент ненависть застила глаза, и он уже не чувствовал ничего, кроме обычного, довольно простого желания – растереть в порошок, смешать с грязью и перегноем римских задворок. Для Чарли Бекера с некоторых пор это было естественно, и рука поднималась легко и умело. Без зазрения совести, без чувства вины. Женщин он не трогал. Не тронул бы животное или ребенка. Остальные были равны. И кто-то мог так же тронуть и его. Баш на баш.
(Купорос)

@темы: досье

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Досье: File #11

Иногда личина капризного мальчишки, избалованного наследника была удобна, особенно для тех из его окружения, кто мнил себя умнее прочих, и Александр терпеливо выслушивал советы и даже требования Маршала, Первого Министра, префектов, внимал наставлениям Императрицы-матери. Многие просто лучились заботой о благе государства и молодом Императоре, забывая, что у этого человека к тридцати трем годам был опыт блестящей военной службы, управления первой префектурой, удачно выигранных диспутов в сенате и слаженного ведения дел. Александр не кичился своими заслугами, не страдал тщеславием, как Маршал Империи, передавал это право другим.
Другие были удобной заставкой, символами доблести и чести, сам Александр д'Альбре считал, что все полагающееся ему и так имел по праву рождения. Вместе с долгом.
(Александр VI)

* * *

Нет, внешнему врагу не нужны интриги и кулуарные разборки, милые маленькие семейные заговоры. Они нужны тому, кто хочет стать серым кардиналом при правителе. Филипп мертв, а Александр обманчиво покладист. Фьоренца Анна могла сожалеть о наивности сына, но ей никогда не пришло бы в голову назвать его слабым или бесхарактерным. Герцогиня ди Палиано была права, когда говорила, что внуку от обоих родителей достался нелегкий характер. Упорство, граничащее с воистину феерическим упрямством, лежало в его основе. Никто не сможет править руками Александра: ни мать, ни ее фаворит, ни будущая супруга, кем бы она не была. Другое дело внуки, маленькие несмышленыши, при которых можно стать регентом, воспитать, вылепить их сообразно собственным амбициозным устремлениям.
(Фьоренца Анна д'Альбре)

* * *

Новая Римская империя три столетия находилась в состоянии войны – и доселе никому в голову не приходило пытаться устранить правящую верхушку. До этого не додумывались ни хитроумные ханьцы, ни разумные и справедливые римляне. Почему? Потому что любой здравомыслящий человек понимал, это бесполезно. Римляне поднимут бунт против ханьского правительства даже если вырезать подчистую не только тех, кто стоит у власти, но и тех, в ком течет хоть капля благородной крови. Убьют мужчин – возьмутся за оружие женщины. Убьют женщин – и дети потянут ручки к волновым пушкам, высовываясь из колыбелек. Они впитывали это с молоком матери, они пестовали это отношение с рождения. Единственный вариант – протолкнуть своего ставленника, который под видом службы Новому Риму стал бы отстаивать интересы извечного врага. Но у ла Круа было серьезное подозрение, что и в этом случае правительство долго не устоит. Война была ужасна, и чтобы научить людей терпеть ее столько времени приходилось воздействовать на сознание масс не точечными, редкими ударами, а постоянно, день за днем, год за годом. Каков итог? Ненависть к врагу вошла в плоть и кровь, ненависть стала необходимой как воздух. Да и разве под силу кому-нибудь было бы развернуть эту военную машину, остановить мясорубку, затеянную далекими предками?
(Константин ла Круа)

* * *

- Но я никогда не бывала в северо-восточных префектурах. Но лет семь назад попутешествовать немного пришлось: на гастролях. Я тогда танцевала в ансамбле, потом надоело. Годик все шло ни шатко ни валко, а потом я пришла в "Гранаду". И так и осталась. Теперь, если куда-то уезжаю, то только отдыхать.
Северо-восток сам приходил к ней - в рассказах вернувшихся в Рим офицеров. Описывали все так же скупо, как и Новак: "Снег, ветер, рабы". Жозефину всегда передергивало, и она понимала, что сама, по сути своей, является тепличным цветочком, который пытается вести осмысленное существование. Иногда она не давала себе закрывать глаза, как прочие. И все равно: ни Александра, ни кого бы то ни было еще из военных ей не понять до конца. Ей только и дано, что принимать их такими, какие они есть. Не понимала - но жалела безотчетно.
(Жозефина Майлз)

* * *

Диана смотрела и будто делала пометки: вот отец улыбнулся в ответ на её удивление, и улыбка эта показалась вовсе не дежурной, а довольной и польщённой; вот назвал "крайне важной" её ничем примечательное пристрастие, а потом пообещал поддерживать её и быть рядом в сложные моменты. Диана, увлечённая своими наблюдениями, даже не заметила, как всё это заставило её улыбнуться, сперва сдержанно и немного робко, а потом совсем искренне и открыто. Всё это было так приятно, что сдерживаться казалось решительно невозможным, да и ненужным. К тому же виконтессе всё больше хотелось как-то порадовать отца, поскольку некоторые моменты в его поведении болезненно кольнули её: от Дианы не укрылось то, как устало откинулся граф на спинку дивана, каким грустным выглядит его взгляд, насколько напряжены плечи, будто сведены под весом огромной, давящей на них тяжести. Внезапно сидящий рядом мужчина показался Диане немолодым, утомлённым своим долгом человеком, обычным гражданином, преданным своей службе и искренне любящим дочь. Виконтесса не могла похвастаться частыми встречами с отцом, не сказала бы, что он особенно мягкий и нежный родитель, но, может быть, именно поэтому подобные проявления чувств с его стороны, то, что не прятал в её присутствии внешнюю слабость, заставили девушку открыться, словно бы отодвинуть тот барьер, который она с таким трудом строила с момента встречи в "Титане".
(Диана ла Круа)

* * *

Как и всякий занятый взрослый, он не думал, что Дана наблюдательна и все понимает. Понимает, возможно, даже лучше, чем он. Жалеет, молчит и пока что не имеет сил, чтобы это исправить. Видит его одиночество. Знает о бесполезных попытках сойтись с кем-нибудь хоть больше чем на месяц. Знает, что за работой и кропотливым поиском опровержений или доказательств барон фон Вольф, ее отец, скрывает волчье одиночество и личные неудачи. До сих пор не может простить жену. До сих пор тоскует.
А он все чаще думал о том, что будет в шестнадцать, девятнадцать; когда она расцветет, станет интересной юной девушкой, завидной невестой, должна будет сделать выбор. Что станет с ним, когда она упорхнет из родительского гнезда и будет вынуждена уделять внимание другому человеку, другому мужчине, детям?
Останется Новый Рим. Заботой фон Вольфа по-прежнему будут гнойники и нарывы столицы. Он в который раз убедит себя в том, что это его место, и он счастлив служить Империи. Сможет отдать себя без остатка, до жил и костей.
(Эрих фон Вольф)

* * *

– Не волнуйтесь так, после августовского бала приняты все необходимые меры безопасности. Служба личной охраны и полиция работают в усиленном режиме. Да и глупо было бы планировать что-то, когда только этого и ждут.
Артур старался говорить спокойно и уверенно, но на самом деле считал, что если кто-то захочет устроить еще один взрыв, предотвратить его будет крайне сложно. Он очень поверхностно представлял себе методы работы полиции и контрразведки, полагая раньше, что систем слежения достаточно для поддержания порядка. Как оказалось, нет. А что принципиально изменилось за прошедший месяц? Ему не давало покоя еще одно: если бы он сегодня не подвез Жозефину, женщина отправилась бы домой... в одиночестве на такси? Экспрессом? Подвезли бы друзья? Конечно, она вела себя очень мудро и осторожно, но, встречаясь несколько лет с наследником, а затем с императором Нового Рима сложно сохранить инкогнито. Знает шут, знает Новак, может быть, кто-то из охраны. Достать императора через нее было бы как нельзя проще, как медик, он очень хорошо это представлял - маленький имплант и амнезия. Но говорить об этом Артур не стал, помочь – не поможет, а испугает наверняка. Только сейчас, когда в голове опять закрутились мысли о политике и покушениях, он ощутил, как спокойно было в гримерке, в том мире, который танцовщица создала для себя, где была королевой. К сожалению, он был мал и за его пределами хозяйка была слишком уязвимой.
(Артур Новак)

* * *

- Я Вас внимательно слушаю, господин лейтенант, - промурлыкала Марго, шаря рукой по прикроватному столику.
- Простите, что я вынужден Вас беспокоить в неподходящее время… Но Ваш супруг, Его светлость герцог… был тяжело ранен час назад.
- М-м-м-м-м! – со стороны это слышалось стоном боли.
Марго пыталась раскурить сигарету, сжимая зубками перламутровый чубук мундштука. Судя по тому, что тянулось плохо, мундштук пора было чистить.
- Боже! – воскликнула она, выпустив струйку дыма в воображаемое лицо адъютанта. – Ранен! А насколько тяжело?
На несколько секунд у Маргариты и в самом деле шевельнулось в груди беспокойство. Теренций, наполовину свихнувшийся на своем фронте, наполовину чокнутый от рождения, был все-таки неотъемлемой частью ее жизни. Это была та благородная кофейная горчинка, без которой напиток, такой бодрящий и вкусный, не был бы собой.
Маргариту полностью устраивал ее брак. Его можно было бы назвать даже идеальным. Они третировали друг друга в те редкие дни, когда виделись, а охота Теренция на ее потенциальных любовников всегда была весела и полна страстей.
Теренций бодрил ее. Как кофе.
- Его светлость сильно контужен, - принялся рассказывать адъютант. Марго жадно внимала ему, отмечая про себя ранения, как очаги возгорания на карте местности. – Его сильно зацепило осколками, сломаны ребра и перебит позвоночник.
- Какой ужас!
Маргарита моментально успокоилась. Хотя радиоспектакль продолжила, срывающимся голоском засыпав лейтенанта чувствительными излияниями огорченной женщины. Тот, судя по всему, не был способен остановить такой поток.
«Совсем молоденький», - смекнула Марго.
- Жужа, фу! Нет, это я не Вам!...
(Маргарита д'Альбре)

* * *

Юлий Цезарь, Калигула и Нерон правили черт знает когда, а, по сути, мир не так уж сильно поменялся с тех пор, по крайней мере, изменения в области человеческих отношений, если они и есть, очень незаметны. Что же касается атмосферы, костюмов, декораций, - госпожа Роше не была поклонницей античности. К тому же, ей пришлось готовить сразу два наряда: один – для спектакля, а другой – для карнавала, на который Изабелла намеревалась отправиться, если еще останутся силы.
В верхнюю ложу, предназначенную для состоятельных зрителей, Иза проскользнула, когда зал уже давно наполняла тьма, а на сцене пылала страстью древнеримская трагедия. Без сомнения, кого-то уже убили.
(Изабелла Роше)

* * *

Скарлатти снова смешливо фыркнул, тронул Купороса за предплечье, будто привлекая внимание.
- Ты сам на дерево никогда не попадал? - Рино имел в виду неудачное приземление, которым иногда заканчивались учебные прыжки. - Я вдруг вспомнил, как у нас один парень, Ник Саймон, кажется, повис вот так на дереве. Парашют, понятное дело, запутался, а стропы перерезать не может- и висит. В кроне, его не видно практически, и он там часа три, наверное, висел, пока наше отделение не подошло. Видим, по деревом пятеро условно мертвых сидят, хмурые такие, как черти. А выяснилось, что они просто висящего Ники не заметили. Сержант обоссался от смеха. Говорит: "Рядовой Саймон, конечно, прыгает как кулек говна, но это коварный кулек, оказавший сегодня поддержку, так сказать, с воздуха".
(Рино Скарлатти)

* * *

Когда-то в другом доме другая женщина, худая и звонкая, с тонкими как у ребенка запястьями готовила ему завтрак. В кофеварке булькал кофе, было уютно и тихо. Он горой, которая пришла к Магомету, становился позади, обнимал ее за талию аккуратно, как будто боялся сломать такую хрупкую, нереальную. Склонял голову, как склоняет ее к живой воде взмыленный жеребец; целовал, вдыхая запах волос. Закрывал глаза. Терся щекой о скулу. Она улыбалась, и снова ругала его за то, что он царапает ее короткой светлой щетиной. Он разворачивал ее к себе, а вместо лица было размазанное светлое пятно, как будто кто-то приложил круг матового стекла…
За нее мстил всему белому свету и себе заодно. За нее убивал, разрывал на части, размалывал пальцами, разбивал вдребезги. Пытался избавиться от боли, бежал задыхаясь, искал живую воду, чтобы вновь склонить голову. И не находил. Знал, что не найдет уже никогда.
(Купорос)

* * *

В ванной витал дух непритязательной чистоты. Простирывая под краном заляпанные майки, Ася невольно задумалась о личности своего нового знакомого. По обстановке квартиры и мелким бытовым мелочам, было понятно, что живет Купорос один и, что женщины в этом жилище не было очень давно. Этот факт не удивлял ни сколько, но и не вызывал скабрезной усмешки.
Сложнее было определить занятие молчаливого великана. А впрочем, нет. Он зарабатывал на жизнь силой, умением драться и, возможно, убивать. Вдруг вспомнилась мгновенная и безжалостная расправа с незадачливым воришкой в баре и, образ Купороса в мгновение раскололся: плохо связывались друг с другом сегодняшняя доброта и ощущение смертельной опасности, рождаемое обликом и поведением этого мужчины.
Так же Игла успела заключить, что ее новый знакомый наведывается в «верхние» номы. Иначе, зачем бы ему понадобился деловой костюм?
(Ася Игла)

@темы: досье

---

Галерея иллюстраций

Наш друг и замечательная художница Rara сделала проекту "Новый Рим" подарок, создав серию иллюстраций к игре.

Часть I

Полдень	Закат
Нанохирургия	Первый среди равных
Афиша	Боевое задание

© Rara

@темы: образы

---

Досье: File #10

В этот самый момент рухнула дверь черного входа. Трое молодчиков ворвались в зал с тылу. Бармен получил заряд в голову, упал, накрывая собой Визл. Следующий выстрел прикончил и ее. Мулатка взвизгнула, забиваясь глубже под стойку. Раненная в ногу осколком, она уткнулась лицом в пол, ожидая следующего выстрела. Но его не случилось, потому что один из мусорщиков отвлекся на еще живой объект для издевательств, и теперь вытаскивал ее из под стойки за волосы. Двое поливали оставшихся непрекращающимся огнем, пока кому-то не удалось снять одного из них. Купорос возблагодарил кого-то там на небесах или в аду за этот меткий выстрел, иначе бы до Сандро он не дополз. Держа женщину за волосы, Джеймс бил ее сапогом, куда придется. Мулатка уже не кричала, хлюпала кровью на пол. Внезапно удары прекратились, пальцы мучителя разжались, и он рухнул прямо на свою жертву, придавливая несчастную немалым весом тела. Купоросу удалось достать его из положения по-пластунски. Оставалось еще четверо.
(Купорос)

* * *

Ученики военной академии – желторотые юнцы, решившие поиграть в палачей. Мерзкая история. И не потому, что он оказался в ней замешан. Люди, которые берут на себя право судить и осуждать, приводить приговор в исполнение… Люди которые не понимают, и бояться, и пользуются правом сильного, чтобы скрыть, превозмочь свою слабость…
Система несовершенна и тем несовершенна вдвойне, что допускает такие трагедии. Им всем не хватает терпимости. Им всем катастрофически не хватает терпимости.
Что Сандро знал о жителях пятого нома – практически ничего. Мог бы допустить, что Купорос, Малыш, люди из клуба – счастливые исключения из правила, заклейменного коротким словом «изгои». Но не хотел допускать – не верил в такие совпадения.
Военные были куда более прямолинейны в своих суждениях.
– Я убил одного из курсантов. – Странно, но в голосе не прозвучало раскаяние – ничего не прозвучало. Просто сказал – констатировал факт – как сказал бы, что за окном прекрасный летний день.
(Сандро Бароне)

* * *

Новака особенно впечатлила фраза про «удобную тактическую позицию», он не сомневался, что полиция ей тоже порадуется – какая уж тут самооборона, хладнокровно выбрал нужный момент и выстрелил, выстрелил бы еще да хорошо обученный курсант все-таки успел кинуть гранату. Да здравствуют наши курсанты, самые меткие курсанты в мире. Артур смотрел на упрямого Бароне и думал, как бы он поступил на его месте. Наверное, попытался бы выкрутиться, всеми способами, которые бы потом сохранили ему возможность жить с нормальной совестью и хорошо спать по ночам. Жить ему очень нравилось, и становиться фаталистом из-за трагической случайности он был не готов.
(Артур Новак)

* * *

В историю влипли жители третьего нома. Показания были противоречивыми, господин Жерве путался в деталях и еще не совсем отошел от шока. Надин Дело держалась с достоинством женщины, свершившей праведную месть. Ее можно было понять. Детали, которые она рассказывала честно и без преувеличений, вызывали у фон Вольфа чувство плохо скрываемой неприязни. Господа курсанты, честно говоря, облажались. И облажались так, что попытки СМИ хоть как-то отмыть замаранную репутацию их семей по сравнению с этими честными показаниями, выглядели жалко.
Закуривая очередную сигарету, Цербер удовлетворенно кивал, когда Надин в который раз подтверждала предположение о намерениях погибших помимо прочего совершить акт сексуального насилия. «Молодец, девочка. Правильно говоришь» - у фон Вольфа были все шансы оставить госпожу Дело в живых, хоть и с подмоченной репутацией. Формальный строгий режим содержания на самом деле был попыткой защитить двоих ценных свидетелей, хоть один из них был невольным убийцей.
(Эрих фон Вольф)

* * *

В этом был весь парадокс пятого нома. С одной стороны туда попадали люди, бегущие от имперских законов и порядков, но пятый ном на свой лад уродовал людей. С другой стороны, этот отстойник был неотделим от Рима. Даже обретая подобие свободы, его жители все равно продолжали испытывать на себе груз имперских общественных устоев. Свободы не было нигде. Где бы ни был человек, он оставался по-своему закрепощенным.
(Рино Скарлатти)

* * *

Обстоятельства смерти Филиппа X по-прежнему были предметом обсуждения общественности; покушение на жизнь Александра, пикантный инцидент со статуей, трагическая гибель восьми молодых аристократов – события набирали обороты с пугающей скоростью, лавина уже дрожала, нужно было не допустить ее схождения. Ее Величество не была готова оказаться погребенной под заговором врагов и разгулом своих. Смена власти – это всегда болезненный для государства процесс, и если правитель не подавит бунт в зародыше, на всю жизнь окажется между молотом и наковальней.
(Фьоренца Анна д'Альбре)

* * *

Вайнер всегда исходил из установки, что клиент не прав, не мог быть правым даже в силу специфики мира, того гладко полированного медного котла, в котором варились отбросы, того плотного слоя асфальта, сквозь который не могли пробиться цветы, той бесстрастной вакуумной пустоты черной дыры, в которой пропадали голоса, стоны, воззвания. В бурлящем кипячении жизни лишь успеть бы вертеться, по течению, против ли, главное, шевелиться, сбивать пену, не тонуть куском мяса. А когда совсем уж невмоготу, обложиться горючими коктейлями, дождаться своего звездного отряда полиции, взметнуться ошметками к небу, похожему на перевернутое море: «огнем природа обновляется вся». И все-таки этот мир был прекрасен: это в старом, менее совершенном, людям когда-то приходилось дергать за веревочки в кукольном театре, нажимать клавиши массивных инструментов, толочь краски, забивать порох в причудливые конусы, ползать по земле в жестяных коробках. Этот мир был чистейшей синтетикой.
(Пауль Вайнер)

* * *

– Чем еще могла занять себя Магдалена? Только коллекционировать ухажеров. А когда они кончились в Мадриде, я приехала в Новый Рим.
Пальцы сомкнулись вокруг узкого горлышка, и Магдалена вместе с вазой вернулась к постели, видимо, собираясь поставить в воду принесенные лилии.
- И разумеется, как только я узнала, что ты в больнице я кинулась к тебе – как же упустить такую возможность проведать самого завидного жениха Нового Рима? – ее тон звучал легкомысленно, глаза заблестели ярче – злостью, лукавством, насмешкой – он посмел задеть ее, даже если не хотел, и она била его в ответ. Протянула руку, снова коснувшись его лба в жесте, исполненном заботы, словно мать, проверяющая температуру больного ребенка.
- Здесь стало очень жарко, Вам это не на пользу, господин Бароне, - нежно добавила она. – Вам нужно немного охладить голову, - и она резко выплеснула ему в лицо воду из-под цветов, довольно свежую, но уже хранящую легкий запах растений.
(Магдалена Эрнандес)

* * *

Спортивная травма имелась, и если для того, чтобы побыстрее заполучить обезболивающее, необходимо всего лишь раздеться и продемонстрировать её – что ж, это не трудно. В любом случае этот стриптиз исключительно в медицинских целях, ну, Её Светлости хотелось так думать. Да и этот парень был врач, а значит, ему приходилось видеть полуголых женщин не только в своей постели.
К тому же, если диагноз господина Новака начнёт сбываться – то ей скоро совершенно не для кого будет раздеваться. Пока же герцогиня не комплексовала по поводу своей фигуры – даже однажды чуть было не согласилась позировать «аля натюрель» для какого-то военного плаката. Но вовремя получила от мужа неопровержимый довод против, который с трудом удалось запудрить, и отказалась от этой затеи.
Наконец женщина разобралась с застёжками и стащила с себя пиджак, негромко пожаловавшись:
- Какая у Вас удобная работа. Вот мне сложно придумать повод, чтобы Вас раздеть.
(Маргарита д'Альбре)

* * *

- Я не дам тебе этого сделать, - выдавила Фифи, едва справившись с собой. - Ты... Ты превратишь нашу жизнь в ад, неужели ты этого не осознаешь? В глазах знати ты уронишь достоинство правителя, опустившись до девки из кордебалета. Меня они возненавидят. А особенно - молоденькие хищницы, которые за тобой ходят косяками. Они спят и видят себя императрицами. Мне такого счастья не нужно. Ты сделаешь и себя, и меня посмешищем всей империи, и если в глаза тебе ничего не скажут, то за спиной обольют такой грязью, которой мы никогда с тобой не знали. Вот так будет! - Фифи сделала режущий жест на уровне головы. - По маковку.
Женщина резко встала и начала шумно расставлять тарелки по местам. Невооруженным глазом было заметно, что Жозефина медленно закипает. Она старательно сдерживала себя: скандал был сейчас очень некстати, и ей больно было смотреть на Александра. На него давила тяжесть венца цезарей, полмира и желание быть рядом с единственной женщиной.
(Жозефина Майлз)

* * *

Его любимая женщина сулила ему отлучение, муки адовы, но Александр словно бы не слышал. Он дошел до конечной точки, когда начинается обратный отсчет. Теперь над тоской взял верх какой-то безумный бретерский задор, а это был верный признак беды. Репутация, государственные устои, нормативы и предписания все катилось с крутой горки вниз, так далеко, что отсюда и не видать.
В гостиной была распахнута настежь дверь, ведущая на просторную лоджию, заставленную цветами. Проходя мимо, он выбил ногой систему экранирования, создающую силовое поле, не позволяющее сверзиться вниз, и буквально поднес Жозефину к самому краю пропасти, к которой подошел сам.
…Вид отсюда открывался просто восхитительный и… ужасающий, сотня с лишним этажей вниз. Оба, и мужчина, и женщина повторяли заветное «нет» с завидным упорством, и означало оно кричащее, торжествующее «да».
- Не… кукла, - процедил сквозь зубы Александр, водрузив возлюбленную на узкий бортик, придавив весом собственного тела, а потом вкрадчиво прошептал:
- Клянусь Богом, сделаю это, - опершись одной рукой с внутренней стороны бортика, другой он держал танцовщицу на весу.
(Александр VI)

* * *

Ее Сиятельство за годы выживания в светском обществе, вывела для себя три основных правила грамотного шантажа.
Первое: она – хитрая «кошка», которая может позволить себе поиграть с испуганным «мышонком». Быть с ним мягкой и ласковой, но в случае недовольного писка, аккуратненько поддеть острейшими коготками и продемонстрировать хищные клычки.
Второе: место для задушевного разговора, должно быть подобрано с особой тщательностью, чтобы не позволить несчастной «мышке» спастись бегством.
Третье: всегда вести себя уверенно, даже если вынуждена прибегнуть к блефу.
(Жанна ла Круа)

* * *

- Побирушка чертова! – в сердцах выпалила Ева, забирая из рук графини кристалл. – Как были ублюдками, так и остались! – теперь же Войцек давала ясно понять, что не причисляет себя к знати. Ей и, правда, простой рабочий класс или даже рабы были милей богатых жеманниц, содержащих себя за счет других. Она могла бы очень долго рассказывать графине о том, что она о ней думает, но предпочла замять тему, дабы не прослыть отъявленной хамкой. Она стала просматривать выбранные Жанной варианты загородных домов и усиленно думала над тем, как ей удастся выйти из ситуации без существенных потерь. Деньги не были большой проблемой. Но она опасалась, что графиня, почувствовав вкус власти над кошельком другого человека, будет доить ее бесконечно. А если Ева откажется, эти фотографии увидят все. Кажется, актриса стала такой же жертвой акулы, как та маленькая рыбка за стеклом аквариума.
(Ева)

@темы: досье

---

Welcome!

Новая Римская Империя

2510 год
торжество технократии и медицины
неограниченные права одних и полное бесправие других
чистота крови, послушание закону, верное служение Императору
смешанный мастеринг
подробно проработанный мир

NC-21

2510.4bb.ru

<div style="background:url('/userdir/1/4/3/7/1437393/58952709.jpg') repeat-y scroll 0 0 #615431; min-height:240px; width:600px; border: 2px solid #c6bf97; margin: 0px auto"><p style="background-color:white;border:1px solid #C6BF97;color:#0D1C09;font-family:Verdana !important;font-size:12px !important;font-style:normal !important;font-variant:normal !important;font-weight:normal !important;margin:20px 20px 20px 314px !important;padding:6px;text-align:center;text-shadow:1px 1px 2px #C6BF97;">
<a href="http://2510.4bb.ru/viewtopic.php?id=172" style="color:#af5332;font-size:16px;text-decoration:none;" target=_blank>Новая Римская Империя</a>

2510 год
торжество технократии и медицины
неограниченные права одних и полное бесправие других
чистота крови, послушание закону, верное служение Императору
смешанный мастеринг
подробно проработанный мир

<a href="http://2510.4bb.ru/viewtopic.php?id=172" style="color:#af5332;font-size:16px;text-decoration:none;" target=_blank>NC-21</a>

<a href="http://2510.4bb.ru/viewtopic.php?id=172" style="color:#af5332;text-decoration:none;" target=_blank>2510.4bb.ru</a>

</p></div>

@темы: реклама

---

Цитаты: "Письма незнакомке"

В своей книге "Прекрасный новый мир" Олдос Хаксли попробовал нарисовать, как именно будет появляться на свет потомство через сто лет. В этом лучшем из миров естественное зачатие исключается. Хирурги удаляют женщине яичники, они хранятся в надлежащей среде и по-прежнему вырабатывают яйцеклетки, оплодотворяемые осеменением. Один яичник может дать жизнь шестнадцати тысячам братьев и сестер - группами по девяносто шесть близнецов.
Любовь? Привязанность? Романтика отношений? Правители лучшего из миров испытывают глубокое презрение к этому обветшалому хламу. Им жаль бедняг из ХХ века, у которых были отцы, матери, мужья, возлюбленные. По их мнению, нечего удивляться, что люди прошлого были безумцами, злобными и ничтожными. Семья, страсти, соперничество приводили к столкновениям, к комплексам. Предки-горемыки волей-неволей все глубоко переживали, а постоянная острота чувств мешала им сохранять душевное равновесие.
"Безликость, Похожесть, Невозмутимость" - вот триединый девиз мира, где нет любви.
(c) Андре Моруа

@темы: цитаты

---

Саундтрек: Jose Feliciano

Pegao

@темы: саундтрек

---

Цитаты: "The Sky Crawlers"

Войны были всегда, в каждом столетии. Они необходимы людям, чтобы ощущать реальность жизни. Ощущать, что в это время кто-то с кем-то сражается. Это жизненно важный элемент существования человеческого общества. И это нельзя изменить. Чтобы понять, что такое война, недостаточно прочитать учебник истории. Невозможно поддерживать мир, если в новостях не будет рассказов о гибели людей. Необходимо показывать эту трагедию. Без этого нельзя осознать значение мира, и мы не сможем почувствовать, что такое жизнь. Кроме того, наша война – это больше, чем игра. Это такая игра, которая никогда не закончится. На этой войне необходимы правила. Например, существование врага, которого невозможно одолеть.
(с) "The Sky Crawlers"

@темы: цитаты

---

Саундтрек: Melody Gardot

Your Heart Is As Black As Night

@темы: саундтрек

---

Тайминг

Игровому литературному проекту Новый Рим исполнилось восемь месяцев. За это время мы успели многое, и еще многое предстоит успеть. Дамы и господа, спасибо всем вам за то, что пишете эту историю, делая ее на удивление достоверной. Спасибо нашим читателям и наблюдателям. Ваше внимание дорого нам.

@темы: тайминг

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Досье: File #9 - Вернисаж

Гости постепенно прибывали, и в назначенный час на подиум легко взбежал стройный, улыбчивый мужчина средних лет, в костюме без галстука, но при шейном платке с золотой булавкой. Раздалась приятная музыка, и лица присутствующих обратились к конферансье.Его звали Стефан Сааведра-Вилья, личность весьма известная, так как он вел обозревательское шоу на телевидении.
- Добрый вечер, дамы и господа,- белозубо улыбнулся господин Сааведра. За его спиной, на широком, плазменном экране блистал золотой имперский орел.- Я очень рад приветствовать вас всех на этом вернисаже. Это не простая выставка, но своего рода уникальное явление, масштабное, ибо, как вы сами успели понять, огромное количество имперских талантов сделали свой неоценимый вклад в эту экспозицию. Она представляет собой не просто собрание предметов искусства, ценных самих по себе, но снова и снова воплощенное в материале кредо римских граждан. Рим- это торжество человечества над злым роком. Символом этого торжества является монархия, которой мы некогда делегировали не только все права, но и всю ответственность. И символом национального единства является император, гарант наших прав и свобод, человек, который защищает свое Отечество. Первый среди граждан, но и первый слуга Империи.
(Верноподданный)

* * *

Все присутствующие, как на подбор, были холеными, красивыми и хоть сколько-нибудь успешными людьми. Много сравнений можно было бы отыскать, чтобы описать гостей, но даже если сравнить их все же с цветами... О, что это за цветник! Пожалуй, Природа не создавала еще ничего более хищного, и даже самая милая дама на этом празднике жизни могла обернуться из дивной розы в пиранью. Что ж, это можно было понять. Конкуренция не оставляла иного выхода, как быть более сильным, умным, быстрым. Как ни менялся бы мир, какие бы катаклизмы в нем не происходили, главные его законы остаются непоколебимыми- законы выживания.
(Жозефина Майлз)

* * *

Ей улыбались, словно принимая за свою, самые влиятельные женщины и самые высокопоставленные мужчины Империи. От блеска и роскоши вокруг слепило глаза. И Бельмонте сразу почувствовала себя маленькой девочкой, оказавшейся на королевском балу. Все эти люди, элегантно одетые и обладавшие безупречными манерами, так многого добились в этой жизни. А чего добилась она сама?...
Фернанда нервно поправила наряд. Длинное элегантное платье из белого шелка, хоть и сидело на ней идеально, почему-то казалось совершенно чужим. Искусно заколотая прическа только мешала. И даже туфли были настроены против нее.
- Луиза, - шепнула девушка подруге, - Спина ведь не слишком открыта? Я ведь не выгляжу нелепо? Зачем я пришла, я же совсем чужая здесь...
Казалось, поток вопросов не иссякнет никогда.
(Фернанда Бельмонте)

* * *

Сразу после прохождения контроля Эбигэйл потерял где-то среди остальных Огюста – но решил слишком сильно по этому поводу не суетиться, понадеявшись, что ближе к выступлению тот появиться. А пока он решил отвлечься на что-нибудь ещё – например, на прозвучавшее приветствие. Правда весьма скоро но почувствовал, что все мысли сводятся к тому как же он сейчас по-идиотски выглядит. Нет, вообще Эбигэйл сейчас совершенно не видел, как же он выглядит – а зеркало искать почему-то не хотелось. Но вот вспомнить, скажем, гладил он сегодня перед выходом одежду или нет – этого Фитцджеральд точно не мог.
(Эбигейл Фицжеральд)

* * *

- "Войска связи и радиоэлектронной борьбы, наверное, чуть ли не самые важные. Да, мы не воюем так, как воюют все остальные. Но именно мы должны, что бы ни случилось и как бы ни бомбили, обеспечивать связь между всеми остальными войсками, между командованием и фронтами - всегда. Это ли не великая миссия и не великая ответственность?
А там, под Бухарой, это было особенно трудно. Жара такая, что не справляются даже кондиционеры: ты будто бы попал в Ад при жизни, только чертей с вилами не хватает и ухмылочки Люцифера где-то над твоим котлом. Работать приходится через "не могу" и "не хочу" - и мы работали, а как же иначе?.."Луиза читала, с радостью понимая, что, кажется, голос все-таки перестал чуть заметно подрагивать. Она любила читать вслух, и благодаря матери у нее это получалось почти по-актерски: выразительно и эмоционально. Наверное, это был разительный контраст: как неуверенно, хоть и искренне, произносила она благодарственные слова - и как ясно звучал ее голос сейчас.
(Луиза Альгиор)

* * *

Марго не знала, видела ли Луиза смерть в живую. Не так давно многие её видели на Императорском Балу. Но отрывок, выбранный девушкой, подходил к сегодняшнему торжеству как нельзя лучше. Он превращал Императора в глазах слушателей – не просто в героя, а в святого мученика. Который «Смертью смерть поправ» живёт и теперь среди нас, продолжая свою череду воскрешений и после Императорского Бала.
В зале стояла тишина, и было слышно чьё-то громкое сопение, и лёгкая возня тех, на кого этот отрывок произвёл сильное впечатление, и они полезли за своими носовыми платками. Марго этот отрывок тоже расстроил. Но не рассказанной в нём историей. А тем, что она, держа сердце на замке, не почувствовала всей глубины трагедии описываемых в нём событий. А увидела лишь политический ловкий ход, и грамотное использование исторического материала.
(Маргарита д' Альбре)

* * *

- Дамы и господа! Я приглашаю на сцену Томаса Гэбриэла, чтобы он сам представил свое уникальное творение!
Скульптор легкой и уверенной походкой победителя вышел на сцену под всеобщие аплодисменты.
Смотритель зала нервно сглотнул, слыша, как это красивый, элегантный мужчина рассказывает публике о том, как он пришел к замыслу. Время для молодого человека словно замедлилось, повинуясь его желанию отсрочить как можно дольше тот момент, когда со статуи упадет полотно. Но стало лишь хуже: теперь он чувствовал, как каждое слово, каждый звук неумолимо приближает его к развязке. Отмеряли миллисекунды щелчки затворов фотоаппаратов, вспышки, линзы кинокамер огромными дулами уставились на место событий, но Жану чудилось, что все они обращены на него. Зачем, зачем он стоит так близко от чертовой сцены?!
Гэбриэл распинался, пассируя, перед блистательным обществом, чувствуя каждой клеточкой тела свою значимость, и его сердце пело победную песнь, душа ликовала и исполняла победный танец. И все было прекрасно в этом сияющем царстве.
Сильная рука ухватилась за полотно с государственной символикой, потянула его вниз.
Жан Бонне почувствовал, как его сердце пропустило удар.
Фотовспышки стали такими частыми, что почти слились в один сияющий поток, и в первые пару секунд никто не мог понять, в чем дело, а потом толпа судорожно вздохнула, как будто по команде. И в краткий миг тишины отчетливо громко прозвучал звук падения- Томас Гэбриэл рухнул в обморок, таща за собой огромный государственный флаг, и укрывшись им, как почивший генерал, провожаемый в последний путь.
(Верноподданный)

* * *

Случайность, которая случайностью не была, оказалась правдивым отражением действительности, и надо было сменить сардоническую улыбку на удивленный и даже возмущенный вид, потому что невозмутимое выражение лица тоже не подошло бы для такого случая. Скандал! Осознание этого бодрило, как ледяной душ в жаркий полдень. Для него это не было оскорблением, ни государственным, ни личным, поскольку достоинство человека, если оно есть, от подобных происков не зависит.
- Чертовски… верно, - прошептал Император, чуть сжав ладонь Жозефины, чтобы женщина не волновалась. Сам Александр не волновался ни на гран. Не было ни гнева, ни боязни скандала. Легкий конфуз, как если бы случайно отстегнулось одно из креплений портупеи.
Пчелиный улей зашевелился, и очень смешно бедолага скульптор завернулся во флаг. Хотя, творца было жаль. Надо будет потом объяснить начальнику Управления Цензуры, что ваятель не виноват. Подумаешь, недоделка… Главное, чтобы она не обернулась для Томаса Гэбриэла казнью. Чиновники скоры на расправу, а Его Величеству не хотелось принимать на свою душу еще и такой грех.
(Александр VI)

* * *

Случайно повернув голову, Рино вдруг действительно увидел человека, который за все в ответе. Кристиан Корбо, а вернее, император Александр, возвышался над многими своими подданными на добрые пол головы, и на лице его пыталась укрепиться издевательская улыбка. И именно в этот момент Рино почувствовал, что действительно ошарашен. Менее всего на свете он ожидал увидеть здесь человека, секрет которого стал ему случайным образом известен.
Негоциант перевел взгляд на безликую статую, затем снова на ухмыляющегося Александра, и едва не расхохотался, вовремя превратив смех в приступ притворного кашля. Закрывая рот ладонью, Рино даже прикусил зубами перчатку, ибо никто не должен быть способен смеяться в такой ситуации. Но тем не менее по крайней мере двое в зале- смеялись.
(Рино Скарлатти)

* * *

Жанна ла Круа в легкой панике смотрела на происходящее на сцене и возникающую суету около нее. Ассоциации рождали в ее голове навязчивые образы. Ей сразу вспомнились болванки, которые обычно используют шляпники для создания своих изделий: пустая обезличенная масса, несколько искусных пассов руками и вот изысканная вещица украшает собой деревянную пустышку.
- Это катастрофа! Оболванили… - тихо произнесла она подруге, озвучивая свои ужасные мысли.
(Жанна ла Круа)

* * *

Жан Бонне, потный, на грани нервного срыва, жался к стене, делая попытки оказаться как можно ближе к выходу. Он не был бойцом, не был революционером- он вообще ничего из себя не представлял, этот затурканный, безответный человечек на должности клерка, та самая тварь дрожащая, о которой писал почивший в бозе русский писатель. Такими людьми очень просто манипулировать, они уязвимы для шантажа и угроз физической расправы, и в критический момент не имеют никакой силы духа, и не способны на хладнокровные поступки.
Бонне ухватили за плечо как раз в тот момент, когда он попытался улизнуть из зала, влекомый за пределы зала своим малодушием. Молодой человек сорвался, не выдержав напряжения, но его практически моментально скрутили, уложив на пол, и едва ли гости вернисажа могли среагировать достойным образом: незадачливого клерка тут же вывели из зала прочь, без разбирательств и вопросов. Через десять минут посетителей понемногу начали выпускать из зала, пропуская через все тот же пост со сканером, но представителей СМИ попросили задержаться на неопределенное время: с ними еще предстояла работа.
Пропавший шлем был найден в одном из подсобных помещений: как и предполагалось, он никогда и не покидал территорию вернисажа. Все же экспонат такого размера вытащить из охраняемого помещения невозможно. Жанна Бонне более никто из гостей не видел.
(Верноподданный)

@темы: досье